Алексей Левинсон, руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-центра»
Ведомости, 06.03.2012
Так Юрий Левада отозвался о феномене Путина в начале его первого срока. Преобладание надежд над оценками результатов как особенность отношения россиян к этому политику сохранялось практически на всем протяжении его президентства. На специально поставленный вопрос — мол, не устали ли ждать — люди отвечали утвердительно, но все равно продолжали надеяться.
Ситуация воспроизводится и теперь, к началу срока третьего. Как объясняли опрошенные в феврале, главная причина, по которой люди доверяют Путину, в том, что они не видят, на кого другого они еще могли бы положиться (37%). Но почти столь же весома причина вторая: люди надеются, что Путин в дальнейшем сможет справиться с проблемами страны (35%). Нам столько рассказали о достигнутом при нем, но все равно у людей надежд почти вдвое больше, чем удовлетворения от результатов его деятельности: лишь 19% сочли основой доверия то, что люди убедились, что Путин успешно и достойно справляется с решением проблем страны. Вообще, успехи Путина оценивают скромно, на неудачи обращают больше внимания. Из успехов чаще всего называют укрепление международных позиций России, это мнение 17% россиян. А неудачи Путина в борьбе с коррупцией упоминают 38%, неудачи в повышении уровня жизни граждан, в росте зарплат и пенсий 21%. Неудачными считают обещанные меры по обузданию олигархов (21%). Но все же до 25% верят в то, что после выборов президента в России начнется рост и развитие (опасаются торможения и застоя 22%).
Мы сообщали, что в октябре 2011 г., сразу после отказа Медведева от претензий на второй срок, массовое сознание возложило на Путина ожидания по улучшению положения в стране. Эти надежды лишь чуть ослабели к нынешнему моменту. Тогда ждали улучшения экономического положения 40%, теперь 36%, исправления условий для ведения бизнеса ждали 31 и 28% соответственно. Особо интересно отметить преобладание оптимизма над скепсисом в отношении вопросов третьей корзины. Так, ожидания того, что в течение ближайших 12 лет положение со свободой слова и соблюдением прав человека улучшится, имеют 25%, тогда как ждут ухудшений 14% (46% не ждут перемен, остальные не знают, что сказать). Примерно так же распределились ответы относительно свободы печати и свободы выезда за рубеж. Вообще, на развитие демократии надеются 39% (ждут авторитаризма и диктатуры 15%). Почти 70% населения думали в октябре, что после 2012 г. в стране начнется продолжение экономических и политических (так!) реформ. Среди 45% населения обнаруживается вера в то, что при новом путинском правлении будет преобладать открытая публичная политика, а 44% верят, что начнет господствовать уважение к правам человека.
Можно счесть наивным, что всего этого ожидают от прихода Путина. Можно счесть наивным, что другие того же ожидают от его ухода. Но еще наивнее было бы думать, что эти ожидания можно игнорировать.
КОМПЕТЕНТНОЕ МНЕНИЕ
Парламентская газета, 06.03.2012
Новые условия конкуренции
Юрий Шувалов, заместитель руководителя Аппарата Государственной Думы, заместитель секретаря президиума Генсовета «Единой России»
В стране наступает новый, интересный и ответственный этап, который трудно даже спрогнозировать. Этим он и интересен. Та реформа политической системы, которая предложена Президентом и которая в виде соответствующих законов будет приниматься парламентом, создаёт новые условия конкуренции, где партия «Единая Россия» должна занять своё место. И определить его необходимо в ходе обсуждения с участием клубов партии.
Действительно, вопрос о том, какой будет «Единая Россия», является актуальным. Самым важным для партии большинства остаётся сохранение базовой концепции, которая была заложена на съездах и в программных документах. Оставаться ценностноориентированной партией, опирающейся на справедливость, свободу, веру, семью, – наша задача, которую мы снимать с повестки дня не собираемся. Нам надо перестать считать себя «партией власти», а стать одной из ведущих политических сил. Уверен, что эту позицию «Единой России» удастся сохранить при проведении политической реформы. Для этого надо много работать и входить в режим конкурентной политической борьбы.
Владимир Путин по факту состоявшихся выборов становится Президентом, которого поддерживают разные политические силы. Могу сделать такой вывод исходя из предварительного анализа результата, который на выборах получили Сергей Миронов и Владимир Жириновский. Существенное количество голосов избирателей, отданных им на парламентских выборах, теперь получил Владимир Путин. Новостью стал результат Михаила Прохорова. Видно, что он развивается как политик. Мне кажется, он взял не только голоса «Яблока», если говорить о парламентской кампании, но и голоса протестного электората. Новые условия создают возможности для формирования новых патриотических, демо¬кратических и других партий. Но «Единая Россия», участвуя в тех трансформациях, которые происходят, должна сохранить себя как ведущая партия, стоящая на принципах консерватизма.
Три задачи. Первая уже решена
Сергей Марков, директор Института политических исследований
Первая задача выполнена – Владимир Путин победил на президентских выборах. Вторая задача, которая стоит перед нами, – пресечь попытки организовать «оранжевую революцию». Мы должны продемонстрировать мощь митинговой активности в поддержку Путина и обеспечить срыв «оранжевого сценария». Я думаю, мы справимся с этой задачей.
Кроме того, появляется третья задача – борьба за обновление, за то, каким оно будет. Разные социальные и политические группы предлагают различные варианты направления обновлений. Мы видим, что Дмитрий Медведев в основном прислушался к меньшинству и инициировал политическую реформу. Конечно, это правильная политическая реформа. Очевидно, что Владимиру Путину нужно прислушаться к большинству, требующему социальных реформ по ряду направлений. Среди важнейших – снижение колоссального расслоения в обществе между бедными и сверхбогатыми. Неправильно, когда люди, обладающие большей частью собственности в стране, по сути дела не являются гражданами страны. Их собственность зарегистрирована за границей, дети учатся в западных университетах. Нужно таких людей поставить перед выбором: вы либо живёте в России, либо нет. Помимо этого, существует требование трудовой морали. Нужно скорее переходить от слов к делу. Пора принимать решения. «Единая Россия» должна вернуть себе субъектность, стать самостоятельно вырабатывающим свою повест¬ку дня органом, повысить открытость по отношению к обществу.
Мы также говорим о коррупции. Очевидно, что «Единой России» борьбу с ней нужно начинать с самоочищения. Необходимо поставить вопрос о сложении депутатских мандатов рядом представителей партии.
Сейчас действительно началась борьба программ. «Единая Россия» должна предложить консервативное видение преобразований. Нам нужно, чтобы государство было не просто большим, но и жизнеспособным. Нужно сделать из государства сильного жилистого атлета. И руководство государства обязательно будет этим заниматься.
ГДЕ МНОГО ПУТИНА, ТАМ МАЛО ПРОХОРОВА. ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ ЗАНЯЛИСЬ КОНВЕРТАЦИЕЙ ВЛАСТИ В ДЕНЬГИ, РАЗВЕЛОСЬ СТОЛЬКО, ЧТО ВОЗНИК ФЕНОМЕН «СОЦИАЛЬНОГО БУРЧАНИЯ»
Александр Ослон, президент фонда «Общественное мнение»
Московские новости, 06.03.2012
У выборов президента России, состоявшихся в минувшее воскресенье, есть несколько примечательных особенностей, о которых стоит упомянуть.
Во-первых, никогда еще российская власть не была столь озабочена тем, чтобы организация и проведение выборов вызвали как можно меньше претензий. Сделано для этого было фантастически много: веб-камеры, наблюдатели, горячие линии, контроль общественных организаций. В этом отношении выборы 4 марта нужно признать уникальными. И я считаю, что объем нарушений резко упал. Хотя, конечно, он не равен нулю.
Понятно, не все в этом со мной согласятся, но в любом случае стоит разделить два вопроса: количество допущенных нарушений и то значение, которое этим нарушениям придается. Так, например, после думских выборов 2007 года было выявлено очень много фактов фальсификаций, в том числе по Москве и Московской области. Были и жалобы, и крики, и суды. Явлинский, Жириновский и Зюганов обращались во все СМИ, но никакого общественного резонанса не было. Никому по большому счету это было неинтересно. А сейчас общественное сознание изменилось, и потому резонанс вызывают даже меньшие масштабы нарушений.
Во-вторых, выборы 4 марта в определенном смысле оказались похожими на президентские выборы, которые проходили двенадцать лет назад. В 2000 году Путин тоже имел высокий рейтинг, и споры тоже шли в основном на тему — победит он в первом туре или же во втором. Его проблема заключалась в том, чтобы грамотно о себе заявить и предъявить обществу видение того пути, по которому он собирается вести за собой страну.
Впрочем, в 2000 году о будущем России и ее перспективах можно было очень коротко сказать: «Я собираюсь уменьшить хаос и создать нормальную обстановку». Тогда этого было достаточно. Никакого другого запроса от общества просто не было. На этот же раз запрос был.
Дело в том, что с конца 2010 — начала 2011 года в стране начала ощутимо меняться социально-политическая среда. Все показатели популярности и доверия по отношению к власти — неважно, в лице Путина, Медведева или «Единой России», — стали снижаться. При этом снижаться они стали у разных групп населения и по разным причинам.
По большей части российских граждан (эту часть населения я оцениваю в 85%) сильно ударило повышение цен, в первую очередь тарифов на жилищно-коммунальные услуги. Переломным стало начало 2011 года. Когда в феврале люди получили квитанции по квартплате, они испытали шок, узнав, сколько им теперь придется платить.
Вторая же часть населения, более обеспеченная и энергичная (15%), где-то с начала 2011 года стала активно проявлять различного рода недовольство. Можно привести массу примеров выражения этого недовольства, начиная с борьбы за Химкинский лес и организацией движения «синих ведерок» и заканчивая социально-художественной деятельностью артгруппы «Война».
И здесь дело отнюдь не в повышении цен (у этой части населения таких переживаний по поводу цен не было), а в том, что набрало критическую массу ощущение крайне неблагоприятной экологии жизнедеятельности для активных граждан.
Энергичным и успешным людям надоело, что на их пути все время стоят гаишники, менты и чиновники, постоянно требующие различных справок, отчетов и согласований. И все при этом дружно требуют: плати, плати, плати.
То есть тех, кто, обладая властным ресурсом, занялся «предпринимательской» деятельностью по конвертации власти в деньги, развелось такое количество, что возник феномен «социального бурчания». Именно это бурчание, как мы видели, привело к бурному всплеску недовольства после фальсификаций, выявленных на парламентских выборах в декабре 2011 года.
В итоге это недовольство сконцентрировалось в требование честных выборов. И именно это требование заставило Путина перейти в состояние, подобное тому, в котором он находился в 2000 году. Он понял, что должен позиционироваться заново, чтобы сохранить свое политическое доминирование. Именно это и стало причиной появления целой серии газетных статей, которые представляют собой, по сути, уникальное для России явление.
В-третьих, хотя по результатам выборов второе место традиционно занял Геннадий Зюганов, сохранивший практически весь свой электорат, основным идеологическим соперником Путина стал Михаил Прохоров. В целом по стране даже прослеживается следующая закономерность: где много Путина, там мало Прохорова, и наоборот.
Электорат Прохорова, по большей части, образуют люди с высшим образованием, люди профессионально успешные, с высоким уровнем жизни. И поэтому, конечно, именно он занял второе место в Москве и Петербурге. Да и в других крупных городах его результаты наверняка окажутся гораздо выше, чем в среднем по России.
Что касается электората Путина, то он за последние два года потерял достаточно много мужчин. В течение всех 2000-х годов соотношение между мужчинами и женщинами среди сторонников Путина было примерно таким же, как и вообще по российскому населению. А вот теперь наблюдается явный дефицит мужчин. Доля женщин, напротив, увеличилась.
В целом же у нынешнего путинского электората тоже есть достаточно четкая специфика. В большинстве своем это женщины, это люди, имеющие среднее и низшее образование, низкий уровень доходов, проживающие в малых городах и селах. Именно среди этих категорий населения рейтинги Владимира Путина наиболее высоки.
ДИРЕКТОР «ЛЕВАДА-ЦЕНТРА» ЛЕВ ГУДКОВ. «НЕДОВОЛЬСТВО ВЛАСТЬЮ УСИЛИВАЕТСЯ»
Маргарита Алехина
Новые Известия, 06.03.2012
Вчера были обнародованы окончательные результаты президентских выборов в России, завершившихся победой Владимира Путина в первом туре. Нынешний премьер собрал почти две трети голосов. Директор Аналитического центра Юрия Левады, социолог Лев ГУДКОВ в интервью «НИ» рассказал, в чем принципиальное отличие этого избирательного цикла от предыдущих, почему протестные настроения в обществе усилятся к осени и какова разница между тем, как выплескивают свое недовольство сельские жители и жители крупных городов.
— Недавно вы спрогнозировали, что общественные волнения после победы Путина постепенно пойдут на спад, а затем возобновятся к осени. С чем это будет связано?
— Во-первых, очень много людей — больше трети, 35%, — не признают эти выборы легитимными. Поднимется волна возмущения. Затем, поскольку власти не будут на это возмущение реагировать, волна начнет постепенно спадать. Но напряжение никуда не денется, потому что недовольство властью и снижение доверия к ней усиливается. Все финансовые вливания и заверения, которые власть делала в последнее время, не работают так, как работали в предыдущие кампании. Есть инфляция, которая съедает все прибавки, надвигается повышение пенсионного возраста, и сами разговоры о них усиливают напряжение в обществе. Сейчас в чисто политиканских целях отложено повышение тарифов — с января на июнь. Когда оно все-таки произойдет, это станет еще одним стимулом для протеста. И такие настроения разрастутся к осени.
— Катализаторами будут экономические проблемы?
— Ну не чисто экономические. Людей не собственно экономика волнует, а условия их существования. Большинство у нас не имеют никаких сбережений, 70% живут от зарплаты к зарплате, от пенсии к пенсии. А для малоимущих рост инфляции чрезвычайно болезнен, он бьет их гораздо сильнее, чем людей со средним или выше среднего достатком. Вообще говоря, этот избирательный цикл отличается тем, что он не дает подъема оптимизма. Кампании 2008 года и ранее всегда порождали волну надежд у населения, что новая или переизбранная власть будет больше внимания уделять нуждам и проблемам избирателей. Теперь мобилизационные усилия власти такого эффекта не принесли.
— В какой мере люди перестали быть восприимчивы к агитации?
— Нельзя сказать, что совсем перестали, но эффект несоизмерим. У нескольких процентов граждан повысилось желание голосовать, но это в пределах статистической ошибки, поэтому о серьезном воздействии говорить нельзя. Хотя пропагандистский аппарат действовал на пределе возможностей.
— Как повлияла президентская кампания на доверие к выборам?
— Большинство россиян хоть и ждут, что власть начнет решать их проблемы, но патерналистский запрос по отношению к государству слабее, чем в предыдущие годы.
— Но митинговать готовы только 3% городского населения.
— К осени будет больше. И даже если нынешние 3% выйдут одновременно, это будет гигантское протестное движение. Когда в Москве вышли около 1% жителей, это произвело эффект сильного социального потрясения. Если 1-1,5% выйдут в целом по стране, будет очень мощное движение.
— Кто эти люди по социальному составу?
— В Москве, где мы проводили опросы, 70% протестующих — люди с высшим образованием. В основном это специалисты либо менеджеры среднего и высшего уровня. Руководителей — 15%, предпринимателей — 8%, студентов — 13%, рабочих — 7% и примерно 11-12% пенсионеров.
— За счет какой социальной группы число протестующих может вырасти?
— За счет тех, кто в большей степени связан с рыночной экономикой, с частным бизнесом. Работники государственных предприятий и организаций, так называемые бюджетники — наиболее зависимые и управляемые люди. Это как раз тот советский человек, который сохраняется еще сейчас и который хоть и недоволен и бурчит, но пассивен и не рискнет выходить на митинги. Если только не будет доведен до крайности, но это будут очаговые вспышки.
— Несмотря на то что эта категория населения больше всего страдает от инфляции и роста тарифов?
— Да. Вообще, мы имеем дело с двумя типами социального недовольства. Одно, наиболее распространенное, — это недовольство бедных людей, живущих в малых, средних городах и сельской местности. Это бедная, депрессивная среда, не имеющая собственных ресурсов для выхода из состояния хронической нужды. Их недовольство направлено на то, что власть не выполняет свои социальные обязательства, не поднимает зарплаты, не обеспечивает соответствующий уровень здравоохранения и прочего. Выражается недовольство обычно в разговорах на кухне, потому что эти люди отличаются крайне слабой способностью к самоорганизации и вообще к активности. Это застойное недовольство, и парадоксальным образом оно работает на сохранение режима, а не на изменение ситуации. Есть другое недовольство — населения крупных городов, прежде всего столиц. Вот эти люди независимы от власти, они добились какого-то благосостояния в последние годы. И теперь требуют институциональных реформ. Их не устраивает авторитарный режим, и они выступают за честные выборы как условие регулярной смены власти, за независимый суд, за освобождение СМИ от цензуры, за большую свободу политической конкуренции. Именно они выходят на митинги протеста.
— Наблюдается ли тенденция к перетеканию недовольных из первой группы во вторую?
— Пока нет. Потому что нет связи между двумя этими типами недовольства. Недовольство городского населения поддержано распространением Интернета. В Москве, скажем, Интернетом пользуются 66%. А в целом по России — 35-37%. На периферию Интернет не спускается: там нет ни денег, ни запроса. Поэтому периферия вся облучена кремлевской телевизионной пропагандой. А в крупных городах Интернет развалил монополию телевидения.
— Возможен ли уход от советского иждивенческого сознания в ближайшие годы?
— Для большинства — невозможен. Эти две России развиваются параллельно друг другу и в культурном, и в информационном, и в имущественном плане.
— Каково количественное соотношение между этими группами?
— Один к двум. Примерно треть — крупногородское население и две трети — сельское и малогородское. Поэтому в электоральном смысле застойная и депрессивная Россия, конечно, подавляет развивающуюся часть.
— Насколько активное городское население политизировано в том смысле, что реально поддерживает определенную партию?
— В очень небольшой. Для этой среды характерно слабое политическое сознание или даже отвращение к политике. На мой взгляд, это проявление политического инфантилизма. Политика предполагает тяжелую повседневную работу по организации общественных действий, по выражению этих настроений, по защите своих интересов, по осмыслению всего, что происходит. А здесь все пока ограничивается требованиями честных выборов и несколько детскими представлениями: вот выберем не Путина — и все станет хорошо. Примерно те же иллюзии привели в свое время к власти Ельцина. А дело не заканчивается на том, чтобы проголосовать. Надо создавать устойчивые структуры, которые бы работали на постоянной основе по выражению интересов этих групп. Это будет совершенно другой уровень ответственности, другой тип сознания, который пока отсутствует. Меня поразило в наших опросах на митингах, что даже среди людей продвинутых по-прежнему сохраняется чисто персоналистическое отношение к политике, а идея формирования правительства по партийному принципу — основа демократии — вообще отсутствует.
— То есть необходима какая-то программа, которую общество оценило бы как близкую к своим интересам?
— Да. Необходимо работать над выражением интересов и депрессивной части, которые сейчас вообще не принимают во внимание, и новой, формирующейся части либерально настроенной городской публики. Какой-то слабый запрос на новую партию, которая бы оппонировала Путину и включала в себя представителей самых разных политических взглядов, консолидируя протестные настроения, есть.
— Какова вероятность, что в ближайшие годы такая партия появится?
— Вероятность слабая.
— Может ли измениться отношение к Путину в обществе?
— Основа поддержки политики Путина — апатия и безразличие. Его власть опирается на механизмы, поддерживающие население в состоянии пассивности и непротивления. Иллюзий в отношении него даже в 2000-е не питали, и число людей, именно с симпатией относящихся к нему, а не голосующих за него по принципу, чтобы не было хуже, всегда было относительно невелико. В моменты наивысшей популярности он имел примерно 25-27%, до 30%. Сейчас — около 23%. Основная масса относится к Путину равнодушно, дистанцированно. Но главное, что все это время у него практически не было оппонентов. Число людей, негативно оценивающих его деятельность, не превышало 8-10%. А сейчас оно поднялось до 20-25%.
— Когда и почему произошел этот скачок?
— Начиная с осени 2010 года. Прежде всего это была реакция на кризис осени 2008 года. Раньше общество соглашалось его терпеть, потому что ситуация в экономике была очень благоприятной, реальные доходы населения росли на 7-8% в год между 2002 и 2007 годами. А в 2008 году кризис показал, что это все очень нестабильно. Попытка правительства выйти из кризиса путем затыкания дыр и заливания деньгами целых отраслей на время приостановила рост недовольства. А потом люди осознали, что ситуация не меняется и выхода из тупика нет. С этого момента началось заметное, но очень устойчивое падение доверия к руководству страны. Вначале — к правительству, потом и к самому национальному лидеру. Позже всех отреагировал средний класс. Он встряхнулся только в прошлом году и на перспективу нового прихода Путина на президентский пост ответил чемоданными настроениями. Об эмиграции в России задумались 22% населения — фантастическая цифра. А потом люди осознали, что Европа не резиновая, что и там кризис. Понятно, что не все уехали, и это состояние недовольства перед думскими выборами превратилось в протест.
— Обычно протестуют низы, а средний класс является стабилизатором. У нас все наоборот?
— События очень необычные действительно. Те, кого можно назвать средним классом, забеспокоились, что им придется еще 12 лет жить при этом режиме, и осознали всю опасность. Пробудились моральные соображения, чувство собственного достоинства, которое очень важно для самоидентификации. Люди начали действовать, и осознание, что проблема авторитарного режима решаема, причем их же собственными силами, — оно вряд ли куда-то денется.
— То есть Путин к себе доверие уже никак не вернет?
— Нет, потому что нынешняя ситуация не устраивает никого. Ни периферию, ни средний класс, ни бизнес, ни даже коррумпированное окружение Путина.
— А им-то что не нравится?
— А им не нравится ситуация неустойчивости, нестабильности. Возникает сомнение в самом Путине.
— Если это так, почему рейтинг Путина остается высоким?
— Для большинства пока нет альтернативы. Эта искусственная безальтернативность, которая оборачивается равнодушием и отчуждением от политики, консервирует ситуацию и работает на Путина. Но в ближайшие год-два мы будем наблюдать эрозию политического доверия. Когда возможны переломные события, сказать очень трудно, потому что ресурсы терпения у российского населения очень большие.
— Какова вероятность, что протест перестанет быть мирным?
— Даже сейчас на митингах есть определенная доля (порядка 10%) националистов. Правда, умеренных, не радикальных. Пока благодушная, мирная, доброжелательная и несколько карнавальная атмосфера гасила агрессию.
— Такая атмосфера сохранится на акциях после президентских выборов?
— Это зависит от действий власти. Я думаю, что власть лицемерная и не очень умная. Поэтому на первых порах она попытается усилить репрессии против организаторов и против оппозиции по любым поводам. Это даст обратную реакцию, и конфликты будут развиваться. Здесь действует принцип, который сформулировал один милицейский начальник: «Пока вас десятки и сотни, мы вас будем бить. Когда вас будут тысячи, мы постараемся вас изолировать. А когда вас будут десятки тысяч — мы вас будем охранять». Вот если выйдут десятки тысяч, то власть не рискнет использовать репрессии. Соответственно и агрессивные радикалы тоже не решатся действовать.