«Сторонники левых, проходите, пожалуйста, на левую сторону бульвара! Сторонники правых, проходите, пожалуйста, на правую!» — кричал в громкоговоритель дядечка сразу после того, как мы миновали металлоискатели. «А мы с тобой какие?» — растерялся мой неподкованный друг.
12 июня он пришел на митинг впервые. «Мы с тобой типа правые», — сказала я. Мы пошли направо и тут же ошпарились о нациков. В их колонне гордо разгуливал человек, одетый в нацистскую форму, и там орали лозунги, повторять которые я не буду. «Ты что?! Мы точно не правые!» — взмолился друг. На левой стороне Тверского бульвара нас ждали красные флаги, красные крики и красный смех. «Может, уйдем? Что-то у меня печень разболелась», — соврал друг. «Вообще-то мы правая либеральная оппозиция», — заученно сказала я. «Ух ты! Это ж где такое?» — «Похоже, что теперь уже нигде».
У проспекта Сахарова какой-то нехороший genius loci. Или, может, genius loci как раз нормальный, нейтральный. Но он как-то возбуждающе действует на националистов. Каждый раз, как митинг переносят на проспект Сахарова, нацики звереют.
Они всегда на всех площадях протискиваются к самой трибуне, чтоб освистывать выступающих. Но на Болотной они протискивались как-то стыдливо, потупившись, каким-то смиренным гуськом. И свист у них был какой-то неуверенный. Потому что у Болотной своя судьба, свой стиль. И у Пушки свой стиль. И опять же зад Пушкина на вас смотрит с немым укором. И там 5 марта, упершись взглядом в гениальную чугунную спину Александра Сергеевича, организатор русских маршей Владимир Тор неожиданно заговорил о человеческом достоинстве, и речь его невозможно было отличить от речи любого другого выступающего. Обычно Тора, Крылова и Белова узнаешь сразу — они с первой же ноты затягивают свою «сами-мы-не-местные» — то бишь, наоборот, свою «Россию-для-русских». А тут даже фукнуть было не на что. Смирился гордый человек.
Я как ветеран протестного движения свидетельствую, что степень самоуверенности националистов заметно колебалась от митинга к митингу. И этот уровень наглости ультраправых — важный индикатор. Термометр в подмышке российской оппозиции. Еще 24 декабря в ответ на крики с трибуны «Россия для русских» ведущий скреативил на ходу: «Россия — для всех!» — и тем сорвал громовой аплодисмент. Теперь вдруг снова накатило.
А ведь мы же договаривались с самого начала: когда националисты начнут провокации — дружно кричать «фу». Помните? Забыли… Раньше это «фу» действовало. Как мы славно отфукнули их на Болотной 10 декабря и 4 февраля, как отфукнули их на Пушке 5 марта.
То, что устроили националисты на проспекте Сахарова 12 июня, было бы немыслимо ни на одном из предыдущих массовых митингов оппозиции. Факт.
Ловко огибая черно-желтые стяги, мы протиснулись между нациками и коммунистами, догнали колонну «Яблока» и тут же утешились. «Да здравствует народная полиция!» Ах, какие хорошие лозунги. Сзади плелась «Партия котиков». Мы сразу успокоились. Как выяснилось, ненадолго.
Зачем мы вообще ходим на марши вместе с националистами? На этот вопрос отвечают: «Затем, чтобы показать, что нас тут много». А на вопрос «Как вам понравился митинг?» с тем же упорством отвечают: «Главное, что нас все еще много!»
Количество — аргумент безупречный, зримый. И мало кто решится с ним спорить. А значит, выбор на сегодня такой: либо будь один, либо вместе с кем попало. Либо рейтинг, либо качество. Либо плетись в тощей колонне белых грибов, либо в тучной колонне поганок российского протеста.
Так ли уж нужны нам националисты для количества? Так ли сильна их поддержка в народе? Хочется верить, что это легенда. Но точного ответа на этот вопрос нет. Никто не огласил никаких результатов соцопросов. Но и без опросов все почему-то заранее знают, что поддержка велика, страна жаждет фюрера, массовость достигается только союзом с национал-патриотическими силами, это неизбежное зло и надо зажмуриться и потерпеть.
А что будет, когда дотерпим?
Культурологи пишут, что наций сегодня нет. Что это искусственное образование. Что нации перестали существовать еще во время первой мировой, сгинули вместе с понятием личности. А всплеск национализма как раз обозначает терминальную стадию их существования. Даже не терминальную — посмертную. Тогда получается, что всплеск национализма — всего лишь кризис национальной идентичности. Русские уже не могут осознавать себя нацией — потому так болезненно и переживают свою русскость.
Но это пишут культурологи. Они и дальше могут продолжать это писать. А когда говорят куски асфальта и дубинки, культурологов, как известно, не слышно. Если завтра случится кризис национальный, первый, кто крикнет «бей» (чурку, жида, черномазого и прочая), станет нашим цесаревичем. А если завтра случится кризис экономический, первый, кто крикнет «бей буржуя», станет нашим принцем. В рядах оппозиции принцы уже есть.
Мы с приятелем шли в колонне «Яблока». Прямо за нами дружественно развевались флаги «Демвыбора» и «Партии котиков». Как только мы домаршировали до площади и митинг начался, сзади послышался странный шум. Шум все нарастал. Но когда мы успели сообразить, что происходит, было уже поздно.
Вы видели фильм «Александр Невский»? Эйзенштейн. Прокофьев. Сталинская премия. Великий Сергей Михайлович за полезное для государства вранье получил степень доктора наук без защиты диссертации. Ледовое побоище помните? Тевтонские рыцари, все в броне (и лошади их в броне), применяют свою убийственную тактику — строятся клином, «свиньей», чтобы раздробить и смять противника.
Когда мы услышали крики и шум и поняли, что построившиеся «свиньей» националисты раздробили наши колонны, сбили людей с ног, порвали нашу растяжку и топчут наши флаги, было уже поздно. Мы не успели, как Невский, ослабить центр и собраться на флангах.
Они прорывались к трибуне. Чтобы, как всегда, освистывать всех выступающих, кроме Навального и Тора. Но — забегаю вперед — прорвавшись, показав, на что способны, националисты тут же с митинга исчезли.
Что было с «Партией котиков», даже представить страшно, они не издали ни единого «мяу». Бой был, вне сомнения, продуман и отрепетирован заранее. Такую профессиональную «свинью» на ходу не сложишь.
Александр Невский применил против «свиньи» гениальную тактику — использовал новое построение русских войск и, как известно, выиграл. «И бысть сеча зла» — написано в житии святого. То есть зло было наказано на месте.
Я увидела, как нацики топчут флаги. И сразу попыталась мирный бело-зеленый флаг отстоять, а их черно-желто-белый заграбастать, за что тут же получила со всего размаха ногой по спине. (Кстати, что-то недоброе есть в этом сочетании цветов. В цветовой символике Булгакова и Мандельштама черно-желтый был знаком тревоги и безумия: «отвратительные тревожные желтые цветы» на фоне черного пальто Маргариты.) Получила-то я ногой да по спине, а болит у меня сегодня почему-то не спина, а кулак. Неужели он получил от меня сдачи? Не помню. Помню только, что обернулась от удара сзади и посмотрела в самые глаза тевтонского рыцаря. И тут поняла все и сразу. В ту самую секунду, когда я ничего не боялась и одновременно очень трезво все оценивала, в ту секунду я ясно поняла, что если сейчас я сомну это черно-желтое на древке — он меня убьет. Я просканировала это лучше металлодетектора на входе. Мой внутренний детектор завопил «караул», и я бежала.
Мы еще поорали на расстоянии «позор-позор». Но что для меня позор — для него доблесть, все относительно.
24 декабря: проспект Сахарова — нацики — захват трибуны для прессы — скандал. 12 июня: проспект Сахарова — нацики — побоище — скандал. Может, что-то в консерватории подправить? Видимо, атмосфера протеста как-то зависит от того, в каком месте протестуем. Дорогие оргкомитетчики протеста! В следующий раз согласуйте митинг на какой-нибудь другой площади. Например, на Болоте, где витает трагическая тень четвертованного здесь когда-то Емельяна Пугачева. Или, например, на площади Александра Сергеевича одного или Александра Сергеевича другого. У всех этих площадей приличная судьба и давняя протестная история. Когда диссида 1980-х договаривалась о встрече, говорили так: «Сегодня идем к Александр Сергеичу». Расчет был на то, что кагэбэшники понятия не имеют, что Грибоедов тезка Пушкину. И что самое удивительное, расчет этот оправдывался, и не раз. Топтуны шли к Пушкину, диссиденты — к Грибоедову. А у проспекта, который изначально задумывался как прямая дорога, ведущая к Лубянке, что-то с самого начала не задалось. И зря, зря ему дали имя хорошего человека.
«Я убежден, что мы победим уже в этом году», — сказал Удальцов. Осталось выяснить, кто эти «мы». Точно не «Партия котиков».